«Венгр дал мне пинка и вытащил из строя, я тогда обиделся, а потом всё понял: он мне жизнь спас!»- красноармеец о боях с финнами

Война на советской базе, расположенной на полуострове Ханко (южная оконечность Финляндии) началась очень необычно. Ещё 1 июня 1941 года на Ханко приехал командующий Ленинградским военным округом Мерецков, провёл совещание командиров.

После него было введено военное положение, отменены все отпуска, закручены гайки в плане дисциплины.

Пошли ежедневные учебные тревоги: солдат поднимали, выводили на место сбора в лесочке, проверяли их готовность, и через час-полтора давали отбой тревоги.

Самуил Владимирович Тиркельтауб служил на Ханко связистом – не телетайпистом, а простым телефонистом, так как телетайпов на Ханко не было, и не с кем было связываться.

При тревоге им надо было быстро прокинуть линию между штабами подразделений и дежурить в них. Последняя тревога была 19 июня. В этот день отдельные подразделения уже вышли на рубежи обороны, и там и остались.

А в ночь с 21-го на 22-е, ближе к утру, уже вся база на полуострове поднялась на ноги: завыли сирены, все части пошли на оборонительные позиции. Но никаких военных действий не было.

«У меня – ни царапины. А напарника буквально порвало!»

Первый налёт был 25 июня. Финны стали обстреливать миномётами, немецкая авиация – с воздуха. Соваться на штурм враг не хотел: понёс бы большие потери, а бомбили и обстреливали очень сильно. Самуил Владимирович потом прочитал, что на Ханко было 25 тыс бойцов, и за время обороны на из них финнами было выпущено по 400 снарядов и мин.

У связистов настал головняк: боёв нет, но от бомбёжек и обстрелов линия часто рвётся. Бегали на восстановление. И при этом бывали, конечно, потери.

С Тиркельтаубом был такой случай. Бежали с напарником во время обстрела вдоль линии, а она на столбах. Обнаружили обрыв прямо у столба, у самого изолятора. Самуил надел кошки, полез наверх, сбросил ему верёвку, чтоб напарник провод привязал, и он его подтянул, и в этот момент мина упала рядом, буквально разорвав его на куски.

Тиркельтаубв это время наверху сидел, осколки как-то веером разошлись, и у него ни единой царапины. А напарника – просто порвало. Дикий совершенно случай.

Запомнилось, как били мощные 305-мм орудия на ж/д платформах. Каждое орудие ходило по своей ж/д ветке - эти ветки были параллельно основной железной дороге на полуострове, и их было множество 4-5, с бетонированными площадками.

Орудие стреляло с площадки, больше трёх выстрелов не делало, снималось, и переходило на другую площадку. Так что, если засекли, то оно уже было на другой площадке к моменту обстрела. Орудия были очень совершенными. Одно из них было по мосту в Таммисаари - это 25 км, и с третьего выстрела разрушило мост.

Правда, стреляли с самолётом-корректировщиком, но все равно - по тем временам на таком расстоянии с третьего выстрела разрушить мост – это было мощно.

Более 5 месяцев продолжалась оборона Ханко, ни на метр противник продвинуться не смог. Но советское командование решило эту базу эвакуировать.

Эвакуация проходила скрытно - нельзя было ничего жечь и взрывать. Чтоб враг не догадывался, что мы уходим. Наоборот, когда приходили эшелоны и эвакуировались люди, огонь усиливался. То есть, делали вид, что мы не эвакуируемся, а наоборот, к нам прибывают пополнения.

Все, что можно, вывозили, а что нельзя - уничтожали. На Ханко было 2 тысячи автомобилей. Эти автомобили ликвидировали таким образом - на аэродроме их выстроили в ряды, в двигатель заложили по динамитному патрону, подорвали, а потом танки пошли поперек рядов и давили, оставляя только лом от этих машин.

На орудиях - все системы наводки, все электрические схемы были разломаны. В ствол заложили два полузаряда - через дульную часть ввели, засыпали песком, разбежались и подорвали. В результате ствол был погнут и разорван. Правда, финны потом восстановили эти орудия. Одно из них стоит в Музее на Варшавском вокзале, второе на Красной горке в сильно разоренном виде, а третье в Москве на Поклонной горе.

2 декабря вечером привезли их в порт. В порту на рейде стоял «Иосиф Сталин» - не у причала, а на рейде. Солдат туда катерами отвезли. Тиркельтаубу запомнилось - там прямо к краю подходила железнодорожная ветка, так с неё в море вагоны сбрасывали. Их туда сбросили столько, что последний из воды торчал, а глубина гавани была метров 18.

«Иосиф Сталин» был забит больше чем до отказа - вместо положенных 1800 человек на нем было 6500. Хотя был декабрь, там было страшно душно - так много было народа. Часа в 2 ночи раздался взрыв - теплоход задел параваном мину.

Мина эта разорвалась на безопасном от корабля расстоянии, но столб воды накрыл корабль. Тем, кто был на мостике, нужно было выкинуть новый параван и идти дальше; они же, наоборот, дали машине стоп, ход назад, и теплоход тут же сел кормой на ещё одну мину.

Так «Иосиф Сталин» остался без руля и без хода. Эсминец подошел, бросил леер, и команда теплохода на носу начала выбирать буксирный конец, чтобы дальше пойти на буксире. Но ночь была лунная, всё видно, и начался артобстрел - два взрыва на море привлекли внимание финнов и немцев.

Когда команда уже выбирала буксирный конец на носу, снаряд попал в этот нос, пробил палубу и разорвался в трюме. Тиркельтауб в этот момент был на застеклённой прогулочной палубе - и всё это видел как бы со второго этажа. От взрыва снаряда все, кто был в трюме, и на носу, взлетели на воздух. Эсминец бросился наутёк. Началась паника.

Подошли 2 тральщика, но как такая тьма народа на них уместится? Кто в воду, кто в шлюпки, кто куда. Тиркельтауб забрался в шлюпку, стали спускать, но поскольку в неё набилось вместо 20 положенных человек 40, шлюпка стала в вертикальное положение, и люди, как горох, посыпались в воду.

Самуилу Владимировичу крупно повезло: волна была сильная, и с «Иосифа Сталина» были спущены шторм-трапы. Его волной к шторм-трапу прибило, и он взобрался на борт. А иначе борт корабля - метров 15, как на него забраться? Побежал по палубе, думая, где бы обсушиться или переодеться. Как вдруг слышит: музыка играет! Что такое?

Открыл дверь в каюту - а там на столе спирт, сидит компания, и патефон играет. Глаза на лоб полезли от изумления:

Корабль дрейфовал, постепенно погружаясь. Через пару дней, появились два тральщика - один под немецким, второй под финским флагом. «Иосиф Сталин» на мель сел, около Палдиски.

Встали на расстоянии 1,5 км. На катере приехали парламентёры под белым флагом, немецкие офицеры поднялись на борт и в каюте встречались с нашими командирами. Через полчаса наши командиры (их было человек 11-12) вышли оттуда без ремней, портупей и оружия, сели в катер и уплыли.

⚡Больше подробностей можно читать в моём Телеграм-канале: https://t.me/two_wars

В рупор переводчик закричал: «Не вздумайте применять оружие, через 2 дня придёт баржа и вас заберёт». Действительно, через 2 дня пришли две баржи и старая яхта, всех погрузили, и повезли в Палдиски.

Бойцы думали: «Только бы до берега добраться, а там будем прорываться!» Их же много там было. На баржу винтовку с собой не возьмешь, но те, у кого были пистолеты и гранаты были, всё это взяли.

Но немцы – не дураки. Выгружали всех на причале, в 200 м от берега, и от него - узкая дорожка пирса на берег. На ней - в две шеренги охранники. Короче, все как это увидели, всё оружие в море и побросали.

Охранниками оказались не немцы, а венгры. Один из них, возможно, спас жизнь Тиркельтаубу.

Немцы ведь могли и расстрелять, как еврея. У финнов Тиркельтауб пробыл в плену до самого 1944 года. Сначала пленных послали разминировать всё то, что они заминировали при эвакуации. Потом – на разные работы. Кормёжка была очень скудной, зимой люди умирали от голода – те, кто заболел. Последние полгода Тиркельтауб работал на ферме батраком.

Когда вернулись после войны в СССР – он прошёл спецпроверку, освободился через полгода, и в 1945 году я уже был в Ленинграде: поступил в Электротехнический институт, ЛЭТИ.

Это Владимир «Две Войны». У меня есть Одноклассники, Телеграмм. Пишите своё мнение! Порадуйте меня лайком